В.Е.Меницкий. «Моя небесная жизнь» - Борис Орлов

БОРИС ОРЛОВ

Теперь - о Борисе Орлове, одном из самых блестящих летчиков фирмы. Судьба его несколько отличалась от нашей. Борис был членом сборной команды Советского Союза по высшему пилотажу. Затем довольно долго работал инструктором в аэроклубе ДОСААФ, после чего окончил Школу летчиков-испытателей и был принят к нам на фирму вместе с Мишей Комаровым. Произошло это за три года до моего прихода туда. Борис и Миша были не только закадычными друзьями, но и соседями по дому.
Борис, как и Миша, провел большой комплекс работ по МиГ-25, впервые в мире выполнив перехваты на больших скоростях как в передней, так и в задней полусферах. На своих плечах вместе с такими летчиками, как Вадим Петров, Норик Казарян, Александр Бежевец, Николай Стогов, Борис Грузевич, он вынес всю программу летных испытаний прицельного комплекса самолета. Это был первый отечественный комплекс с дальней ракетой и другим мощным вооружением, который выполнял перехваты по скоростным маневрирующим целям. Словом, полномасштабный, крупный прицельный комплекс с достаточно сильной по тем временам помехозащищенностью. Его философия была на самом современном для той эпохи уровне. Боря Орлов был одним из пионеров отработки этого уникального комплекса. Он провел очень много блестящих работ и по самолету МиГ-23. Был обладателем мирового рекорда по скороподъемности...
Много работ Борис Орлов провел и по самолету МиГ-29. Мы провели вместе с ним большую программу по "штопору" на МиГ-31. Особенно запомнился наш первый полет. Специалисты ЦАГИ написали в отчете, что характеристики "штопора" могут быть хуже или лучше процентов на 15. А такая оценка не позволяла четко определить действительные характеристики "штопора" и, естественно, точную методологию по выводу самолета из него. По "штопору" этот самолет оказался удивительно не похож ни на какой другой.
До этого мы уже летали на режимах сваливания и все обходилось без эксцессов. Стало видно, что на этих режимах самолет очень строгий и по контролю в продольном и особенно в поперечном управлении во многом напоминает МиГ-23. А но характеристикам сваливания он, конечно, был не похож ни на один самолет. Когда мы с Борисом сделали первый режим и вошли в устойчивый "штопор", то для вывода самолета выполнили все действия по методике ЦАГИ. Но самолет примерно в течение 30-35 секунд из "штопора" не выходил. Мы проделали рекомендованные в таких случаях определенные манипуляции, но машина все равно нас не слушалась. И тогда мы решили применить свой метод, который перед полетом проработали вместе с Борисом. Наш метод позволил самолету выйти из "штопора", хотя и с большим запаздыванием. В этом режиме Борис показал всю свою волю и выдержку, у него не было ни тени сомнения в том, что мы справимся с ситуацией и выйдем из этого сложного положения.
Я вспомнил Бориса, когда попал почти в аналогичную ситуацию с другим летчиком. Мы выполняли с ним более простой режим уже отработанного "штопора". Когда я давал рули на вывод, то хорошо знал, что самолет скоро выйдет, потому что чувствовал начальные колебания в боковом канале, хотя они были еще не видны. Голос второго летчика мгновенно задрожал, и я почувствовал в нем легкую панику. У нас с Борисом был гораздо более тяжелый режим, и тем не менее он даже виду не подал, наоборот, был очень собран и решителен. В нем всегда ощущалась профессорская солидность, чувствовалась уверенность, стабильность, держался он всегда вальяжно. С ним всегда было спокойно. И когда пришло время делать вылет на новой машине МиГ-31М, Боря блестяще справился с этой задачей и провел первые стадии испытаний с высочайшим качеством. Все знали, что он всегда был "заряжен" на опытные работы, в том числе на подъем первой машины.
О Борином подарке для отечественной тактики воздушного боя, который он привез с Ближнего Востока, я расскажу позже. Напомню, что именно Борис творчески подошел к использованию малых и нулевых скоростей, фактически положив начало новому направлению в эксплуатации современных истребителей третьего поколения (МиГ-21, МиГ-23, МиГ-27, Су-7, Су-17, Су-24) у нас в стране. Эта командировка прибавила авторитета Борису как специалисту, понимающему перспективы развития тактики воздушного боя.
Неоценим его вклад в развитие программ МиГ-23, МиГ-25, МиГ-27, МиГ-29, МиГ-31. Он порой попадал в критические ситуации, но мастерство и хладнокровие ему никогда не изменяли.
В обыденной жизни Борис был очень задушевным и хорошим парнем. Помимо профессиональных качеств в небе, особое мужество он демонстрировал на земле. Борис был единственным, кто осмелился сказать правду в глаза Александру Васильевичу Федотову. Я уже говорил, что Федотов был сторонником жесткой линии в руководстве и иногда заходил за эти рамки. Мы неоднократно хотели встретиться все вместе и поговорить с ним по душам, выяснить наболевшие вопросы, но шеф под разными предлогами уклонялся от этого разговора. Наконец после неоднократных безуспешных попыток нам удалось собраться всем вместе. Но то ли мы перегорели, то ли уже между собой "пар выпустили", а может, и немного сдрейфили, но откровенный разговор не получился - мы ходили вокруг да около, и только один Борис прямо высказал Федотову вещи весьма нелицеприятные.
Если мы - то есть я, Алик и даже Петр Максимович Остапенко, товарищ шефа по училищу, - старались обойти в разговоре с Александром Васильевичем особо острые углы, то Борис всегда говорил открыто и начистоту. В этом отношении он произвел на меня просто глубочайшее впечатление. После того случая мы зауважали его еще больше. И даже Петру Максимовичу было неловко оттого, что не он высказал наболевшее шефу, а именно Борис Орлов.
Помню, как тяжело ему пришлось после этого. Федотов "придавил" его. Но Борис нисколько не сожалел, что смело и правдиво выступил, подавая нам пример гражданского мужества. Он показал, что, отмалчиваясь и уходя от прямого конкретного разговора, мы только делаем хуже и себе, и шефу. Во многих других ситуациях Боря старался, наоборот, "демпфировать" конфликты. Но здесь, когда дело дошло до точки, он показал свою истинную силу и непоколебимость. На этот поступок мог решиться только Бо И смог! Он понимал, что его принципиальность может вернуться ему бумерангом, да еще каким! Но своей жизненной позиции он не изменял никогда.
Когда меня единодушно выбрали шеф-пилотом (хотя я был уже назначен приказом генерального), мне было приятно, что все ветераны - и Петр Максимович Остапенко, и Боря Орлов, и Алик Фастовец - однозначно сказали, что я должен быть шеф-пилотом. Боря Орлов по этому поводу выступил и сказал мне теплые слова напутствия.
Борис до сих пор работает на летной станции, продолжает воспитывать молодых летчиков-испытателей, передает им свой опыт, помогает им постигать азы, необходимые для освоения этой замечательной профессии. Он - Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР.

Михаил Комаров Алик Фастовец