В.Е.Меницкий. «Моя небесная жизнь» - Римас Станкявичюс

РИМАС СТАНКЯВИЧЮС

Из настоящих прибалтийцев у меня в жизни было трое близких знакомых. Еще будучи курсантом, я летал в одном экипаже с Валдерсом Пастерсом, который впоследствии стал генералом, командиром дивизии дальней авиации, и изменил фамилию на фамилию своего деда - Алкснис. Двое других были связаны с летно-испытательной работой. Это уже упоминавшийся мною Эн Каарма и Римас Станкявичюс.
Римас пришел на аэродром в Жуковском на пять лет позже меня. После выпуска из Школы летчиков-испытателей он попал в ЛИИ, где неплохо себя зарекомендовал. Потом он вошел в "волчью стаю" и стал летчиком в первом экипаже у Игоря Волка. складывалась таким образом, что он должен был полететь в космос первым. Существовали свои стереотипы подготовки к такому полету. Полет в космос требовал чрезвычайно глубоких знаний и длительных тренировок. Хотя эти длительные периоды, по-моему, искусственно подчеркивались, чтобы придать большую значимость самой подготовке и той атрибутике, которая сопровождала космические программы. Могу утверждать, что подготовку к орбитальному полету можно было сделать гораздо более сжатой, более целенаправленной и конкретной. Тем более что профессия летчика-испытателя тоже сопряжена с моментами, требующими и здоровья, и функциональных особенностей организма, связанных с перегрузками. Поэтому наверху решили, что подготовка Игоря Волка, поскольку он должен быть командиром и поднимать "Буран" в первый его вылет, будет слишком плотной и не позволит ему одновременно проходить космическую подготовку. А это значило, что в космос должен полететь Римас Станкявичюс.
Мы с Игорем долго беседовали на эту тему, и он сказал, что, наверное, это неправильно. По идее, если он является командиром этой группы и командиром первого экипажа, то само собой разумеется, что и в космос первым лететь должен он. Почему решили иначе, было непонятно. Поэтому я встретился с Лозино-Лозинским и Геннадием Дементьевым и поговорил с ними о Волке.
Во время первой беседы Геннадий говорил категоричное "нет":
- Игорь должен заниматься возложенной на него работой. Ты не представляешь себе уровень космических программ. Все уже распределено, планы утверждены...
Но после двух-трех бесед я, кажется, его убедил. Программы можно корректировать. К тому же первый вылет затягивается на полгода и больше. Что будет дальше - неизвестно. Испытания такой техники прогнозировать трудно. Затем мы организовали узкую, "интимную" встречу: я, Игорь Волк и Геннадий Дементьев, где фактически расставили точки над "и". И вышло так, что Римас (мы его называли у себя Римуля) в космос не полетел. А слетал туда Волк. Несмотря на т° что отношения у нас с Римасом складывались дружеские, получилось так, что в этом активное участие принимал и я. Но я до сих пор уверен, что поступил тогда правильно, пролоббировав не только Игоря Волка, но и интересы дела: человек, который первым поднимает машину, первым должен познать и все нюансы космической жизни.
Думаю, Лозино-Лозинский и Дементьев пошли на контакт со мной еще и потому, что втайне все-таки надеялись переманить меня в свою программу. Дебаты о моем участии в ней не прекращались. Но я стоял на "упоре". И главный свой аргумент всегда выражал вопросом:
- Геннадий, это серьезное дело?
- Конечно, серьезней не бывает.
Тут я ему и говорил:
- Вот видишь. А двумя серьезными делами одновременно заниматься нельзя.
Дементьев возражал:
- Но летчики ЛИИ ведь занимаются космической программой? Институт тоже ведь фирма.
- Да, - соглашался я. - Только работы своей на этой фирме нет, кроме "Бурана". Но если бы летчики института занимались только им, они скоро вообще разучились бы летать. Поэтому тренировочный процесс предполагает у них условия тренировок, приближенные к будущим полетам. Это первое направление. И второе - поддержание профессиональных навыков при участии в летных испытаниях ЛИИ.
Специфика же работы на фирме связана с определенным заказом от военных, который мы должны выполнить в срок. Эта работа - полномасштабная, по нескольким направлениям. И во всех этих направлениях я должен участвовать. Поэтому, принимая предложение "отцов" нашего "Шаттла", я был бы вынужден раздваиваться. А две глобальные задачи решать одновременно в полной мере нельзя. Я все-таки настоял на своем. И в то же время повлиял на космическую "одиссею" Римаса Станкявичюса.
Тем не менее мы были с Римасом хорошими товарищами. А после полетов на большие углы атаки и "штопора" в ЛИИ, которые выполняли от института Волк и Станкявичюс, мы стали более тесно работать именно с ним. С точки зрения профессионализма работу он выполнял успешно. Но на нем висел груз двух неприятных ситуаций, произошедших с ним буквально подряд: авария на МиГ-29 при "штопоре" и невывод из "штопора" Су-27, когда ему пришлось применять ракеты.
К этим двум инцидентам я имел непосредственно ношение. И хотел бы на этих примерах рассказать о Римасе поподробнее. Полагаю, это интересно и специалистам, и читателям - для понимания той "кухни", в которой мы варились.

Фанфары на тризне Невыработанные баки