Только с одним вопросом

Когда я работал летчиком-испытателем Летно-исследовательского института, то, естественно, соприкасался в деле с сотрудниками едва ли не всех научных подразделений института. Во многих из них нашел не только сослуживцев, но и добрых приятелей и даже друзей. Был среди них и симпатичный инженер Николай Пилюгин, занимавшийся электрооборудованием летательных аппаратов. Импонировало присущее ему глубокое знание дела и, в частности, умение разгадывать ребусы, в изобилии преподносившиеся своенравной авиационной техникой (в таких делах необходимы не только знания и опыт, но и нечто "от Бога" - то, что мы называем технической интуицией). Кроме того, он мне просто понравился. И, кажется, симпатия была взаимной. В послевоенные годы и он, и я из ЛИИ ушли, правда, при далеко не одинаковых обстоятельствах: меня, в порядке борьбы с космополитизмом, из института попросили, а он перешел в новую и еще не всеми признававшуюся перспективной область - ракетную технику.
Когда мы лет пятнадцать спустя на ниве дел космических вновь встретились, Н.А. Пилюгин был одним из сонма знаменитых ракетно-космических главных конструкторов, дважды Героем Социалистического Труда и даже членом президиума Академии наук. Не знаю, какого стиля поведения придерживался он внутри своего КБ, но со старыми знакомыми общался так же, как и полтора десятка лет назад: с кем был на "ты", остался на "ты", кому симпатизировал, тому продолжал симпатизировать, с кем ранее был холодноват, к тем не потеплел. Словом, регалии и ответственность за большой коллектив голову ему не вскружили и вельможности не привили. "Медные трубы" он прошел без видимых потерь.
Однако пребывание на высоких орбитах, естественно, научило его многому, выходящему за пределы науки и техники. Главный конструктор не может не быть тактиком в общении с внешним миром и особенно с власти предержащими. Чему я однажды и оказался свидетелем.
Пилюгин потянулся к "вертушке" - телефонному аппарату правительственной связи, чтобы испросить у кого-то из "небожителей", кажется у Д.Ф. Устинова, согласие на предложение, только что родившееся на совещании с несколькими сотрудниками его КБ.
- Постойте, Николай Алексеевич, - удержал его один из заместителей.
- Раз уж будете говорить с Дмитрием Федоровичем, попросите заодно у него и...
Пилюгин махнул рукой, что следовало понимать в смысле: "отстань". А после окончания (успешного) разговора назидательно изрек:
- Когда чего-нибудь просишь у власти предержащих, надо обращаться всегда только по одному вопросу. Единственному! Поставить перед необходимостью произнести "да" или "нет". Иначе из твоих просьб выберут самую маленькую, согласятся на нее, а в самом важном откажут - и будет считаться, что к твоим нуждам отнеслись с вниманием, что возможно, сделали. Нет, всегда надо обращаться только с одним делом!
На вопрос одного из нас, кого следует относить к категории власти предержащих, Николай Алексеевич разъяснил:
- Всякого, кто в данный момент имеет возможность что-то, нужное тебе, сделать или не сделать: от начальника ЖЭКа до Председателя Совета Министров.
К Председателю Совмина мне в жизни обращаться не приходилось. Но к председателю ЖЭКа - неоднократно. И к многим другим начальникам, занимавшим положение промежуточное между двумя вышеназванными, тоже. При этом я неуклонно следовал рекомендации Пилюгина и убедился на практике (которая, как известно, есть критерий истины) в ее справедливости.