Хмурым октябрьским утром

Шел октябрь недоброй памяти тридцать седьмого года.
Наш отдел летных испытаний Центрального аэрогидродинамического института находился на Центральном московском аэродроме, но не у Ленинградского шоссе, а в южном углу поля, и вход на него был со стороны нынешней улицы Поликарпова.
Придя в то утро на работу, мы увидели, что маляры колдовали у хвостов стоящих на приангарной площадке самолетов. До этого на вертикальном оперении принадлежащих нашему отделу машин красовались буквы АНТ. Эта аббревиатура обозначала: Андрей Николаевич Туполев, главный конструктор всех созданных в ЦАГИ летательных аппаратов. И вот эти буквы торопливо замазывались.
Гнетущая атмосфера террора к этому времени полностью охватила страну. Люди, в том числе общенародно известные, один за другим исчезали в застенках НКВД, казалось, безвозвратно. Поэтому особой сообразительности, чтобы понять, что означают замазанные на хвостах наших самолетов буквы, не требовалось - Туполева арестовали.
Так еще до официального объявления его "разоблаченным врагом народа" мы узнали об этом. Интересно, что многие легковерные наши сограждане, еще не дозревшие до сомнений в справедливости "карающей руки" непогрешимых органов государственной безопасности, пытались найти объяснение, чем конкретно вредил народу этот коварный Туполев. И возникла передававшаяся из уст в уста легенда о том, что он передал "секрет" своего последнего самолета авиаконструктору фашистской Германии Вилли Мессершмитту. Легенда, конечно, совершенно бредовая: достаточно было взглянуть на характерный внешний облик семейства туполевских самолетов, чтобы убедиться, насколько он отличен от не менее характерного облика самолетов Мессершмитта. Да и последний был конструктором достаточно высокого класса, чтобы не нуждаться в подобных "подарках" даже от Туполева. Наконец, "секрет" самолета определенной конструкции — это не какая-то математическая формула, которую можно передать, написав на бумажке, а добрый вагон чертежей.
Словом, слухи эти были столь же злокозненные, сколь и безграмотные. Однако, тем не менее, - а может быть, именно поэтому - хождение они имели. В последний раз я их слышал во время войны на полевом аэродроме из уст нашего дивизионного контрразведчика. Психологически это понятно: сталкиваясь с необъяснимым, люди хотят найти ему хоть какое-то объяснение, пусть самое неправдоподобное, если уж нет другого.