Главная страница | Текущий раздел: «Аэроузел-2»
А.Ю.Гарнаев «Аэроузел-2» - Готовимся к "гастролям"
ПРЕОДОЛЕНИЕ ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГОТОВИМСЯ К "ГАСТРОЛЯМ" Александр ГАРНАЕВ: И всё-таки упорно продолжает сбываться прогноз о возрастании количества зарубежных лётных демонстраций. В принципе, объяснение этому очевидно: наш военно-промышленный комплекс начинает широким шагом открыто выходить на международный рынок, да и в разваливающейся экономике родной державы приносимая "товарами" ВПК прибыль, должно быть, ощутима. Но, как и в любой области продуктивной деятельности сегодня, на нашем труде постоянно заметен несмываемый отпечаток социальных издержек. Мне трудно найти логичное оправдание потрясающему парадоксу во всех нынешних лётных подразделениях авиастроительных фирм и лётно-исследовательских организаций: занятия исследованиями, разработкой и лётными испытаниями передовой авиатехники сегодня для всех их участников намного менее выгодны, чем коммерческая деятельность. ... И вот уже лётчики-испытатели высочайшей квалификации предпочитают заниматься на тяжёлых самолётах перевозками грузов во всех концах бела света. И гнут петли-бочки на авиашоу в разных странах испытатели истребительных фирм. А те из летунов, кто вместо коммерческих рейсов и "загранок" вынужден за мизерную получку нести нелёгкую долю наиболее ответственной исследовательской работы, испытывают, помимо самолётов, смешанные чувства униженности или собственной неполноценности... Поздний вечер в далёком приполярном городке Новый Уренгой. У нас здесь - незапланированная остановка с ночёвкой. Пройдя интенсивный курс подготовки к выполнению на зарубежных авиашоу наивысшей сложности демонстрационных полётов, мы в паре с Маратом Алыковым на наших МиГ-29 "на всех парах" помчались в США. Сегодня же, "подсев" в Уренгое лишь на дозаправку, мы должны были лететь дальше в Тикси, а оттуда - в Анадырь. Из Анадыря же, в свою очередь, отдохнув, вылетать на Аляску, в строго определённый день и час пересекая Государственную границу. А мы вот на первой же остановке решили взять тайм-аут и заночевать здесь. Дело в том, что этот самый первый из перелётов по нашему большому плану, имел все шансы закончиться очень неблагополучно. Перелёт в Новый Уренгой с нашего базового аэродрома в Жуковском - на дальность более 2300 километров - для МиГ-29 лежит фактически за пределами принятых норм. Такой полёт был позволен в нашем случае лишь потому, что, подразумевая гораздо более высокую, по сравнению со среднестатистическими строевыми лётчиками, натренированность испытателей и знание ими всех нюансов своей машины, вероятность успешного захода и посадки на аэродром назначения в сложных условиях считалась более высокой. А следовательно, требовались меньшие навигационные запасы топлива по отношению к расчётному расходу. И вот, когда мы пришли сюда, как говорится, "на последних каплях" керосина, все прочие обстоятельства сложились против нас. По дороге на моей машине начисто отказало почти всё навигационное оборудование, даже курс "ушёл" напрочь. Нам оставалось одно - зайти и сесть в паре, пробив облачность в сомкнутом строю с ведущим Маратом... А вот уж эта самая облачность опустилась намного ниже наших метеоминимумов и, вообще, всех мыслимых пределов. Наземная система курсоглиссадных маяков для инструментального захода на посадку на этом аэродроме к тому моменту ещё не была окончательно сертифицирована. И вот - как только пошло резкое ухудшение погоды, местное аэродромное начальство, предчувствуя в данной ситуации возможность серьёзных последствий и не на шутку испугавшись возможной ответственности, решило вовсе отключить вообщем-то вполне исправную посадочную систему. Пробивая плотную толстенную облачность сомкнутым строем, когда расстояние от моего фонаря до законцовки консоли самолёта Марата было не больше пары метров, мы, таким образом, были вынуждены использовать намного менее точный метод захода - "по приводам". А в довершении всего, как мы узнали уже потом, у уренгойского руководителя систем посадки ("РСП"), видевшего нас на экранах локаторов и имевшего реальную возможность помочь нам своими командами по радио, в силу столь "непривычных" для него обстоятельств просто-напросто сдали нервы. И при первом же осложнении ситуации, он, бросив микрофон с криком: "Я не буду ими руководить!" - убежал со своего поста. Когда же мы, сделав с помощью лишь показывающих направление на приводные радиостанции стрелок радиокомпасов, да собственной интуиции, две неудачные попытки захода, наконец увидели на прямой посадочную полосу, она оказалась далеко справа. Мне стало очевидно: в паре из такого положения мы не сядем! Отчаянно крикнув Марату по радио: - Заходи сам, я не сяду! - я отвалил без дискуссий влево, и один, со всей отказавшей на моей "спарке" навигацией, даже без показаний курса, пошёл на третий круг. Зная при этом, что с моим фактическим остатком топлива в триста килограммов, эта попытка захода в любом случае была последней. Бедный-несчастный мой штурман Юра Ермаков! В этой ситуации он сидел в задней кабине "двадцать девятой" спарки как заложник, будучи совершенно бессильным хоть чем-то повлиять на развитие событий. Боковым зрением я ещё отметил с удовлетворением, что самолёт Марата бежит по полосе. Затем, в развороте - взгляд вперёд. Вижу много промышленных труб, смыкающихся с нижней кромкой облачности, лезть в которую без всех навигационных показаний мне совершенно не хочется. Но приходится - не "прорываться же грудью" сквозь эти трубы. Поднабрав высоты, ныряю в облака - без всякой надежды на благополучную посадку. И всё-таки я сел! Нормально! Пожалуй, невозможно изложить, какие экстраполяционные процессы в мозгу позволяли в том заходе определять своё место... А уж в результате такого "перенапряга" мы и вынуждены были взять-таки тайм-аут. И, после эмоциональных дебатов со всеми настаивавшими на продолжении перелёта, увеличить время нашего длинного пути на эту незапланированную ночёвку... Поздний вечер. Вместе с двумя молодыми супружескими парами, уютно замкнувшимися на соседнем диване в своём неподступном микромирочке, я сижу в холле аэродромной гостиницы и смотрю телевизор. Показывают телеконцерт, составленный из последних записей Виктора Цоя. Некоторые из произносимых его ледяным голосом огненных слов обжигают моё, ещё не остывшее от всего сегодня пережитого, сознание: ... не остаться в этой траве... И высокая в небе звезда зовёт меня в бой... Пожелай мне удачи в бою! Пожелай мне удачи! Насколько же всё-таки далеки от меня сейчас эти, буквально рядом сидящие, два паренька и две девушки! Я вспоминаю последнюю неделю нашей работы перед отлётом... Идёт интенсивная пилотажная подготовка. Аэродром в течение дня гудит непрерывно: мы готовимся в Америку, а огромное количество лётчиков других фирм и Лётно-исследовательского института на самых разных типах летательных аппаратов - к традиционному воздушному показу в День Авиации. В этом году к нам, в доселе закрытый для посещений иностранцев и широкой публики вообще город Жуковский, на авиационный праздник приглашено множество гостей, в их числе - и зарубежных. Пятница, 9 августа 1991 года. Интенсивно летая на пилотажные тренировки на нашей базе, узнаём, что на другом аэродроме у наших коллег лётчика-испытателя Владимира Горбунова и штурмана-испытателя Сергея Хазова в испытательном полёте на опытном самолёте произошёл отказ поперечного управления. Предпринятая попытка зайти с таким отказом на посадку едва не закончилась трагически. В сложной ситуации, уйдя от аэродрома и близлежащего гарнизона, экипажу удалось из вращающейся машины благополучно катапультироваться. Воскресенье, 11 августа... В Крыму, на аэродроме, где проходят испытания по корабельной тематике, у лётчика-испытателя нашей фирмы, Героя Советского Союза Авиарда Гавриловича Фастовца, выполнявшего на авианесущем крейсере ответственнейшие обязанности руководителя визуальной посадки, вдруг обнаружились странные симптомы тяжёлого заболевания. Самые худшие предположения, возникшие с первого же момента, позже сбылись - у дяди Алика, как мы все его с любовью звали, произошло сильное кровоизлияние в головной мозг. Прожил он после этого очень недолго. Понедельник, 12 августа... Завтра у нас уже заключительный день пилотажных тренировок, послезавтра необходимо начать подготовку самолётов к дальним перелётам: Новый Уренгой, Тикси, Анадырь... и дальше - двухмесячное турне по Соединённым Штатам Америки. Над аэродромом раскалывается небо, и даже для того, чтобы сделать короткий десятиминутный тренировочный полёт на малой высоте над полосой, нужно долго ждать своей очереди. Наконец "добро" получено. Добросовестно откручиваю полтора своих утверждённых комплекса пилотажа: всё-таки это - одна из заключительных тренировок. Сруливаю с полосы, а место на ней уже занимает пара МиГ-двадцать первых. В их кабинах - лётчик-испытатель из "космической" группы испытателей "Бурана" Урал Султанов и его ведомый Геннадий Белоус. Эта пара, эскортируя сверхзвуковой бомбардировщик ТУ-22 самой первой его модификации, возможно покажет на авиационном празднике точную копию исторического пролёта ТУ-22 в сопровождении двух МиГ-21 на воздушном параде в Домодедово четверть века назад. И, в любом случае, они вдвоём должны "покрутить" ещё немного пилотажа в парном строю. Интересна история нашего знакомства с Геной Белоусом - высокого роста симпатичным светловолосым парнем... Мы, ровесники, одновременно закончили два соседних лётных истребительных училища, он - Ейское, а я - Армавирское. И оба - с Золотой медалью. Но сразу же оговорюсь: об этом факте здесь сказано не из чувства избыточного самомнения, а лишь потому, что он и явился причиной нашего первого знакомства. Точнее, не сам факт, а его непосредственная предыстория. Нас обоих, курсантов выпускного четвёртого курса, как отличников учёбы и именных стипендиатов, отправили в Москву, в ЦК ВЛКСМ для почётного награждения. Это был канун Дня Авиации 1981 года - ровно десять лет тому назад. И там, в очереди в Мавзолей Ленина, Геннадий сам подошёл ко мне и обратился с просьбой: - Я слышал, как ты говорил что-то о Школе лётчиков-испытателей. Поделись информацией. Ему я рассказал тогда всё, что знал. Поделился и своими личными планами, а через четыре с небольшим года после этого разговора сам стал слушателем Школы. Ещё через два года, сразу же после нашего выпуска, им стал Гена. И вот теперь он - лётчик-испытатель Лётно-исследовательского института. ... Заруливаю на свою стоянку. Пара "двадцать первых", прямо у меня над головой сделав проход, уходит влево на боевой разворот. Опять заходят на центр аэродрома и, пройдя уже вне поля моего зрения, распускаются. Видимо, они хотят ещё раз собраться и продолжить тренировку. Слышу по радио неуверенный вопрос Урала, обращённый к Генке: - Ты что, отошёл? Где ты?... Такое впечатление, что ребята не очень чётко обговорили весь полёт на земле. Руководитель полётов тоже немного замялся - назвав почему-то позывной Урала, задаёт в эфир вопрос: - Вам не мешает малоскоростной на посадочном курсе - подходит к дальнему? Но такой вопрос должен быть скорее адресован Геннадию - это же он после роспуска пошёл в направлении третьего разворота. С упомянутого "малоскоростного"- проходящего испытания ИЛ-114, штатно докладывает о входе в глиссаду лётчик-испытатель ильюшинской фирмы с похожей на Генкину фамилией - Вячеслав Белоусов. ... И опять - недоуменный вопрос РП, непонятно почему обращённый к позывному Урала: - Ты куда пошёл? Твоё место? Короткая пауза... И вдруг тот же голос руководителя полётов неестественно громко, надрывно выкрикивает одно оборванное слово: - КАТАПУЛЬТИР...!!! За считанные секунды до этого, обернув голову на рулении в сторону третьего разворота, я увидел крутнувшийся с малой высоты вниз МиГ-21... Почти отвесное столкновение с землёй. Характерный гриб чёрного дыма... И тут в эфире - удивлённый голос Урала, докладывающего своё место: он стоит в вираже над КДП, на его борту всё в порядке. Мелькает шальная мысль: быть может, эта страшная картина мне привиделась, а на самом-то деле - всё в порядке? Но нет - ещё виден в стороне третьего разворота нерассеявшийся чёрный дым. С ушедшего на второй круг ИЛ-114 раздаётся доклад Белоусова: - Я пройду, посмотрю, что там... И, через несколько секунд, на вопрос РП: - Парашюта не видно? - несётся в эфир его ответ: - Нет... Здесь в деревеньке с церквушкой, прямо рядом с одним домом вошёл. Практически отвесно... Заруливаю, вылезаю из кабины. К самолёту подбегает ни о чём не подозревающий ведущий инженер, симпатичный и энергичный парень Андрей Щеблыкин: - Ну что, ещё слетаем? Сейчас, я по-быстрому организую заправку! Эх, Андрюха, хороший ты парень!... Я показываю рукой в направлении ещё не до конца рассеявшегося султана чёрного дыма: - Гена Белоус погиб ... "Вчера лётчики-испытатели Лётно-исследовательского института в подмосковном Жуковском хоронили своего товарища. 31-летний пилот Геннадий Белоус погиб в понедельник, 12 августа, при выполнении тренировочного полёта во время подготовки к параду в честь Дня воздушного флота (он намечен на завтра). Белоуса считали в отряде сильным лётчиком. Он летал на самолётах, по меньшей мере, 18 типов из 30-35, которые испытываются в ЛИИ. Поэтому версию, что он не справился с управлением своего МиГ-21 при выполнении фигур высшего пилотажа, его товарищи отвергают как маловероятную. Выводы, к которым пришла комиссия, расследующая причины катастрофы, ещё неизвестны. Однако лётчики уверены, что она связана с отклонениями в работе техники. По традиции авиаторов, когда траурная процессия приблизилась к кладбищу, высоко в небе пронёсся над городом истребитель, одна из тех машин, на которых летал погибший испытатель". "Московский Комсомолец", 16.08.1991 Итак, ещё одна жертва показух. Сколько же побилось во время них и при подготовках к ним пилотов! Вспоминаю первую, виденную мной, катастрофу из этой серии: тогда, 7 февраля 1984 года, в Кубинке, на новейшем, по тем временам, истребителе МиГ-29 разбился военный лётчик-испытатель Владимир Лотков. Затем был ещё целый ряд лётных происшествий! Теперь вот - Гена Белоус... Но ведь по большому счёту, летание-то не остановишь. И демонстрировать его тоже всегда кому-то - и очень много кому - необходимо. Расслабляться нельзя. Сейчас мне предстоит много сложных демонстрационных полётов на зарубежных показах. Нужно собраться, быть внимательнее!... август 1991 г. Тёмная сторона жизни Над крышами Европы
| - Пролог - "Тряпочно-верёвочная" тема - Мой друг Серёга - Жертвы лётных показух - Благодарности - Размышления - Свой горький опыт: двигатели на колоколе - Три недели без полётов - Свой горький опыт: сброс фонаря - Володя Даниленко - Почему я решил вести дневник?
|