Испытатели Палубная авиация Проекты боевых самолетов Испытатели «Путь в небо»
Главная
Стефановский
Испытатели
«Аэроузел-2»
«Заметки»
«Барьеры»
Марк Галлай
Игорь Шелест
Ил-76
Испытатели
«Испытатели МиГов»
«Неделя»
Action
«Автограф в небе»
Прочность
Ту-144
«Жизнь»
Наша кнопка:





Главная страница | Текущий раздел: Испытатели

«Летчики-испытатели Аэрофлота» - О телеграфных столбах и прочем



Мечтал ли я стать летчиком-испытателем? - вспоминал Илья Павлович Мазурук. Положа руку на сердце, абсолютно честно, - не мечтал. Моя первая и последняя любовь - высокие широты, Арктика, Антарктида... Им я стремился быть верным всегда, и не моя вина, что не всегда это получалось.
После окончания Военно-теоретической школы ВВС РКК в Ленинграде и военной школы летчиков в Борисоглебске получил распределение в гражданскую авиацию, в Ташкентский отряд. Трудно сейчас поверить, - за окном-то вон какое время! - но мне пришлось драться с басмачами. Даже именным пистолетом наградили за те бои. Интересные это были полеты, если можно так назвать полеты между жизнью и смертью. Летали на Р-3. Полутораплан, гофрированный, с мотором "Изота-фраскини". Два места. Сзади сидел бортмеханик или летнаб с пулеметом. Летали на разведку, банд было много.
Я обслуживал Талды-Курганский район. Был у меня друг, вместе учились, Федя Литвинов. Он летал южнее, в Ташаузе, Чарджоу. Забарахлил у него как-то мотор, сел он на вынужденную. Видели это летчики транспортного самолета. Но прилетели на помощь Феде поздно - банда подоспела раньше. Разорвали его живьем, привязав к лошадям. А самолет искалечили. Шашками рубили по гофру, топорами. Было нам тогда чуть больше двадцати... Стиснул я зубы и продолжал летать.
Когда вступал в комсомол, клятву давал. Святые эти слова помню до сих пор: "Клянусь! Добровольно и сознательно вступая в комсомол, бороться за дело трудового народа до последнего вздоха... Коль придется мне встретить смерть и бою или плену, умру с достоинством комсомольца, не прося у врага пощады..."
В тех полетах мы быстро взрослели, и не только в полетах. Заночуем, случалось, в степи, один и' ном спит, а другой с пулеметом караулит. Зевнешь - поди-прощай.
Наша работа раньше штучной, имела особый удельный вес. Нас было мало, и каждый полет на виду не только у начальства, а у множества людей. Со знаменами встречали, качали у самолета, речи мы прямо с крыла говорили. От души говорили о том, что Родина нам доверила какое-то задание, и мы его выполнили. С риском для жизни, но выполнили. Всегда это была настоящая мужская работа.
А сейчас? Нет речей, нет аплодисментов, но небо остается небом, а техника - техникой, умным, но все же металлом. И забывать об этом настоящий пилот не вправе. Тем более что сегодня за спиной командира современного лайнера уже три с лишним сотни доверившихся ему людей.
Я пассажиров возил из Алма-Аты в Семипалатинск, Акмолинск, по нынешней целине. Приходили к самолету три-четыре человека, с узелками в руках, с чемоданчиками. Провожающие - в слезах. Уверенности в том, что полет закончится благополучно, не очень много читалось в глазах моих спутников. Спрашивают:
- Ну как, долетим?
- Тело довезу, - говорю, - а за душу не ручаюсь. Вытрясу. Летали-то мы тогда на малой высоте. Кучевка, болтанка мучили. И пассажиров, и нас. Еле живые, случалось, выходили из самолета. Причем такая посадка и вынужденной-то не считалась. Я называл это отмобилизованностью на ненадежность материальной части. Особенно пригодилась она на Дальнем Востоке, где летал на гидросамолете. Амур был для меня как сплошной аэродром. И сейчас от Хабаровска до Николаевска все мели и перекаты помню. А ЭВМ - вот здесь, в голове. Каждый полет - творческая работа, новость, не стандарт. Конечно, при такой работе требуется выносливость, смекалка, смелость, а главное - чувство ответственности. Тебе ведь людей доверяют, технику - один из трех самолетов... Да, да! На Сахалин только Иванов, Святогоров и я тогда летали. И ответственность не приходилось делить ни с кем. Ни метео нет, ни УВД [1].
А решение на вылет надо принимать. Звоню по телефону в Александровск, на Сахалине. Там будка, масловодогрейка - весь аэропорт. Сторож подходит.
- Ну, дед, как погода у тебя? - спрашиваю.
- Это ты, Илья?
- Я, - говорю. - Лететь к тебе можно?
- Сейчас погляжу, - и уходит. А потом слышу: - Неважная погода. Три столба видать только.
- Вот как пятый увидишь, звони, - кричу ему. Трудно, конечно, представить теперь, как мы по телеграфным столбам видимость определяли. Чем не испытательные полеты?
Главное, чему учили старые, опытные летчики, - не лезь на рожон, не рискуй. Вырабатывай в себе выдержку, терпение, умей выждать. Эти качества, в молодости особенно, даются не просто. Но ты умей выждать! Если принял решение, выполняй его. Мысли о том, зачем полетел, еще не поздно вернуться, не должно быть места в твоем сознании. Принял решение - действуй до конца, без оглядки! И ты победишь! Первое решение - верное. Меня "старики" так учили, и я благодарен за эту науку.
Позже, когда мне пришлось действительно заняться испытательной работой, я не раз убеждался в мудрости многих истин, добытых в небе "стариками". Я не считал никогда зазорным учиться. Но учился с умом. Помню, не прорвался как-то на Сахалин. А мой дружок долетел. Спрашиваю:
- Как тебе это удалось, Саша?
- Есть там распадок, - говорит он. - В бухту Де-Кастри выводит. Вот я на бреющем и дошел. Повертеться, правда, пришлось. Сопки-то сверху закрыты туманом.
- Нет, - говорю. - Твой опыт не перенимаю. Да и к чему такой неоправданный риск?
Хорошо помню старого пилота, финна Ренкаса. "Ты, - говорит, - Илья, утром не умывайся. Слой жира, что за ночь накапливается, от обморожения лицо убережет". Мы ведь в открытых кабинах летали, поток воздуха бил из-за козырька в лицо и за шиворот. Ренкас меня учил ноги газетой обматывать, чтобы теплей было.
А еще - поплавки утюгами гладить. Моторы слабенькие, поплавки старые, обшарпанные. Бежишь-бежишь по воде и никак оторваться не можешь. Вот он и учил поплавки шлифовать, чтобы сопротивление на взлете уменьшить.
Многое мы умели. И движок починить, и летать без связи... Всю науку на практике осваивали и никакой работой не гнушались. Любое умение могло пригодиться, ведь летали в одноместных машинах, над тайгой, тундрой, где человека редко увидишь и надо надеяться на собственные руки и голову. Это мастерство, знание машины позже не раз выручали "на испыталовке".
Но до этого было еще далеко. Грянула война. Жестокий след она оставила и в памяти, и шрамами по телу. Когда нездоровится, сны военные снятся. То группу на бомбежку ведешь, а по тебе зенитки бьют, то прикрываешь кого-то... Жизнь ведь построена в войну на том, чтобы летать, бить врага и как можно эффективнее бить. Семья, дом... все на второй план ушло.
Моя задача заключалась в охране Баренцева и Карского морей. Вокруг Новой Земли есть три прохода - мимо мыса Желания, но там льды, через проливы Югорский шар и Маточкин шар. Они-то и манили фашистов. Их подводные лодки караулили здесь наши ледоколы и корабли.
К тому времени я уже был депутатом Верховного Совета СССР, командиром, полковником, Героем Советского Союза, так сказать, фигурой на этом театре военных действий. Что же я делал? Сам летал. За штурвалом по семнадцать часов сидел. Противолодочные бомбы под крылом, в глазах рябит от бликов на воде, но летаешь - очень уж хотелось лодку самому уничтожить.
Но удалось лишь встретиться с ней. Мы в небольшую бухту передохнуть сели и подзаправиться. Барак стоит, да два домика, радиостанция под горой - только мачты видны. Это и спасло нас потом. Со мной летчик Матвей Козлов, штурман Николай Жуков, бортмеханик Глеб Косухин. Пока ребята заправкой самолета занимались, мы со штурманом в бараке поспать решили - все-таки семнадцать часов над морем не шутка. Разделся я, китель на спинку повесил. В кармане - документы, на лацкане - ордена, Звезда Героя. Прилегли мы, вздремнули и вдруг слышим - выстрел! Я к окну. Гляжу, в бухте подлодка всплыла, пушкари по самолету ударили, и он горит. Второй выстрел - крыша у домика осела. Детишки из-под обломков ползут, женщины, рыбаки. Я - за маузер, на улицу кинулся мужиков собирать, чтобы оборону организовать. Нашлось несколько винтовок, охотничьих ружей, на станции - ручной пулемет. Залегли за камнями, а сзади у нас уже все полыхает...
Фашисты по радиостанции стали бить. Мачты снесли, но аппаратура цела. Смотрим, с лодки клипер-бот спустили, три фрица с автоматами сели и к берегу. Но отбились мы от этого десанта. Ушла лодка. Погиб бортмеханик, самолет сгорел, мои документы и ордена тоже сгорели.
Спрашивается, зачем мне надо было летать, рисковать? Ведь в моем подчинении полсотни самолетов, летный состав - командуй, руководи... Нет, сам в пекло лез. Потому что шла война, и хотелось участвовать в ней. Я - не исключение. Другие тоже рвались в боевые вылеты. Мысль у всех одна была: "Полезли гады, так получайте!" И били в хвост и в гриву. На море, в воздухе...
Но все же война в Арктике еще хранит много нераскрытых страниц. Там не только с врагом, там со льдами, ветрами, морозами сражаться приходилось. Но выстояли мы там, победили!
А после войны я и стал испытателем. Впрочем... Впрочем, свой главный испытательный полет я совершил на десять лет раньше, чем стал заместителем начальника НИИ ГВФ по летно-испытательной работе...

  1. Управление Воздушным Движением
От авторов Главный испытательный



- Предисловие
- Волею судьбы
- Вот когда нас выбросит
- «Клевок» в 1000 метров
- Начинаю с Ли-2
- Полет с Чухновским - испытателем
- Самый результативный
- Взлет, Отказ двигателя
- Главный испытательный
- Школа летчиков-испытателей
- Основатели отряда испытателей ГосНИИ ГА

«Записки» «Воспоминания» «Заметки» Союз науки и производства